Герштайн с видом покойника, боящегося опоздать на уезжающий в лучшие миры поезд, летел по коридору формально-родного ведомства. То, что в его душе сейчас бушевала истинная буря, скрыть он не мог, да и не вышло бы. Проститься с фрау Шрекк толком не вышло, за что он был за себя чрезвычайно сердит, а твёрдое знание нетерпимости оберфюрера Мюллера к разного рода непунктуальным особам окончательно внушало ощущение полной безнадёжности. Казалось бы, ничего из ряда вон выходящего. Однако вся совокупность существовавших сейчас проблем повергала сотрудника Института гигиены в состояние полной душевной беспомощности.
Впереди замаячила дверь кабинета, где его дожидался герр оберфюрер. Герштайн остановился и с напускной бойкостью постучал.

Отредактировано Kurt Gerstein. (2011-01-30 19:37:16)

- Прошу простить меня за опоздание, герр оберфюрер, - невольно замогильным голосом произнёс Герштайн, более всего желая провалиться сквозь землю. - Больше я не позволю себе подобного проступка.
- Благодарю, - добавил он, беря в руки холодную плотную папку.
...Поездка обещала быть не самой перспективной в "профессиональном" плане - прозаический концлагерь на севере Украины (или где?) мало что из себя представлял, и Герштайн невольно задался вопросом, - отчего же вдруг начальство вдруг решило проявить интерес к столь малозначительному месту лишения свободы...

- Благодарю, герр оберфюрер, но я вынужден отказаться, - мягко ответствовал Герштайн, придавая своему взгляду самое невинное выражение, на какое он в данное мгновение был способен. - Я раз и навсегда покончил с этой пагубной привычкой.
Выдержав ответный взор собеседника, - ледяная пронзительность мюллеровых глаз обычно повергала моральный дух оппонентов во прах, - Герштайн продолжил:
- Но отчего вы думаете... что мы можем не найти этот лагерь?.. Что с ним может произойти за столь короткий срок?..
Фразу: "Красная Армия не успеет туда дойти за столь короткий отрезок времени..." он предпочёл не произносить.

- Что ж, в таком случае придётся подготовиться к более долгому пути, - старательно давя норовящую проявиться иронию, поддержал Герштайн в той же эмоциональной тональности. Кажется, получилось.
Он давно отдавал себе полный отчёт в том, что самым позорным образом боится Мюллера. Не как видного нацистского деятеля, нет, а как человека холодно-ироничного и способного принимать существовавшую вокруг них реальность как нечто, само собой разумеющееся. В воображении Герштайна это укладывалось с трудом.

Герштайн приподнял бровь в некоем неопределённом выражении, долженствовавшем относиться как к намёку на то, что ему, Курту, неплохо было бы приступить к исполнению своих непосредственных обязанностей, так и к упоминанию имени Марианны в столь ироничном заявлении.
- Будет исполнено, - ровно ответил он. - Разрешите идти?