Вот и дом - кажется, именно здесь живет господин Герштайн. Похоже, бомбежка затронула его не так уж сильно - только проломлена крыша в нескольких местах, да пошла трещина по фасаду. У крыльца стоит черный "Мерседес" - скорее всего, хозяйский.
Иезуит медлит - всего лишь мгновение. Затем решительно пересекает проезжую часть и приближается к дому.
Внезапно парадная дверь открывается, и Рикардо Фонтана едва успевает сделать шаг назад, за выступающую ограду.
Господин Герштайн, в испачканной рубахе с закатанными рукавами - видимо, устранял последствия бомбардировки - провожает высокого эсэсовского офицера. Офицер садится рядом с шофером. Его взгляд на секунду задерживается на иезуите, и тот невольно ежится, словно уколотый ледяной иглой. Откуда-то тошнотворной волной подкатывается к горлу ощущение, что эсэсовец его запомнил, и осознание, что встречи с этим человеком следует опасаться.
"Мерседес" трогается с места. Хозяин дома все еще стоит на пороге и, щурясь, смотрит вслед машине, увозящей, судя по всему, малоприятного визитера.
Визит офицера СС не может быть случайностью. Неужели за домом химика кто-то следит? Однако задумываться некогда, нужно действовать. Если то, что он услышал в приемной нунция, правда... то об этом преступлении немедленно должен узнать Его Святейшество.
Рикардо выходит из своего ненадежного укрытия и поднимается на крыльцо. Он заметно волнуется, однако старается не подавать виду.
- Господин Герштайн? Добрый вечер. Мы встречались у монсеньора Чезаре Орсениго...

Отредактировано Рикардо Фонтана (2010-09-03 21:27:45)

- Рикардо Фонтана, - иезуит слегка наклоняет голову. В голосе собеседника нет особого тепла, но это и понятно - он только что попрощался с неприятным гостем, и не приходится ждать, что будет особенно вежлив.
- Я находился в приемной и слышал, о чем вы говорили с монсеньором. В Германии я временно... и хотел бы узнать обо всем подробнее, - он говорит чуть тише, чем обычно, не отводя взгляда от прозрачных серых глаз Герштайна. Переводит дух и добавляет:
- Я хотел бы помочь. Вернее, думаю, что могу помочь, - поправляется Фонтана. Его замешательство растет, он оглядывается. Кажется, что отовсюду на них направлены любопытные взгляды.
- Возможно, лучше будет продолжить нашу беседу в доме, - решительно говорит Рикардо и снова прямо смотрит в глаза немца.

Отредактировано Рикардо Фонтана (2010-10-18 12:37:13)

Фонтана вздыхает с облегчением и следует за Герштайном.
То, что у химика такая большая семья, становится для иезуита неожиданностью - ему сложно было представить Герштайна играющим с детьми. Однако вот они - светловолосая женщина и трое малышей. Женщина напугана, дети рассматривают нового гостя с интересом. Фонтана вежливо улыбается и наклоняет голову, приветствуя хозяйку.
Просторный и светлый дом, очевидно, некогда был очень уютным, но сейчас со стен убраны картины, с пола - ковры, местами выщерблен паркет, провалились ступеньки на лестнице. Пахнет ячменным кофе, пылью и деревом - Герштайн, очевидно, как раз ремонтировал лестницу. А еще - чем-то палёным. И страхом. Войной, в общем.
- Да, благодарю, - отвечает он на приглашение хозяина и следует за ним.
В этой комнате так же пусто и светло, как в гостиной. Из мебели - только стол и два стула. Иезуит снимает плащ, кладет на спинку стула и, снова волнуясь, произносит:
- Вы говорите, что своими глазами видели массовые уничтожения евреев. Где это было?

Отредактировано Рикардо Фонтана (2010-09-04 11:59:16)

Только сейчас иезуит медленно опустился на стул, неверяще глядя на немца. В голове просто не укладывалась такая бессмыслица - люди убивают людей просто так? По факту принадлежности к иудейской нации? Но в таком случае неужели никто ничего об этом не знает? Быть не может! Тогда почему все молчат?
- Их отравляли порошком? Но... но зачем? Почему? - вот и все, что может он произнести.
Да в конце концов, приходит ему в голову циничная мысль, где же хваленая немецкая практичность? Везти людей за сотни километров только для того, чтобы отравить порошком? Тратить на это деньги? Боже мой, давно ли темпам инфляции в Германии изумлялся весь мир!
Какой бред.

- Нет, - словно очнувшись от тяжелого забытья, говорит Фонтана. - Есть ли у вас документальные подтверждения ваших слов? Я верю вам, но мне придется говорить с людьми, для которых обстановка в Германии - что-то, скажем так, экзотическое. Простите за такое выражение, но оно наиболее точно обрисовывает настроения, царящие в Риме. Я бы и сам не поверил, что такое возможно, если бы не побывал здесь. Через неделю я рассчитываю быть в Ватикане и добиться аудиенции у Его Святейшества. Я хочу рассказать ему об Аушвице, и, сами понимаете, нужны доказательства - карты, какие-то приказы, - все, что может нам помочь... Необходимо, чтобы весь мир узнал об этом преступлении.
Он замолкает снова, обдумывая план действий, затем спрашивает:
- Аушвиц - это в Польше?

Отредактировано Рикардо Фонтана (2010-09-04 13:22:23)

Что он может ответить этому человеку? Что противопоставит его боли? Рикардо Фонтана уже осознал, насколько широка пропасть, которая отделяет Ватикан от действительности... или не отделяет? В 1939 году, во время конклава, который 61 голосом из 62 избрал Эудженио Пачелли наместником святого Петра, Папа провел встречу с германскими кардиналами, и предвоенное положение в Германии должен был понять достаточно ясно. К тому же невозможно было думать, что агентурная сеть Ватикана не поставляет в курию сведения о том, что происходит в мире.
Рикардо вспомнил, как отец говорил ему, что Муссолини и его окружение довольны избранием Пачелли - они видели в нем представителя семейного клана, интересы которого тесно переплетались с интересами итальянской буржуазии, в частности через крупнейший в стране "Банка ди Рома", основанный дядей нового папы. Утверждали также, что Гитлер очень интересовался конклавом 1939 года - до такой степени, что ходили слухи, будто Пачелли - немецкий ставленник. Он 12 лет пребывал на посту нунция в Германии, блестящее знал немецкий язык, к тому же был ярым антикоммунистом.

Молодой иезуит уже и сам не знал, насколько справедливы все эти слухи. Он знал одно - невозможно далее молчать, когда в мире происходят подобные вещи.

Но что сказать Герштайну? Боже мой, у него ведь семья... И он не боится идти в одиночку против системы!

Фонтана поднялся и подошел к ученому.
- Я не знаю, - в его голосе было то же страдание, что и в голосе собеседника. - Я не могу говорить от имени всей Церкви. Знаю только, что ни Его Святейшество, ни мой отец, который близок к папскому престолу, не испытывают теплых чувств к Гитлеру. А от себя...  - он сглотнул, - от себя я могу только сказать, что сделаю все возможное. И невозможное. Я добьюсь этой аудиенции. Я обещаю, что никогда не забуду о том, что там умирают люди.  Я буду говорить открыто... Но мне нужна ваша помощь. А вам - моя. Пожалуйста...

Отредактировано Рикардо Фонтана (2010-09-06 13:07:19)

Рикардо кивает, опустив глаза. Он осознает, что Герштайн только что практически подписал себе смертный приговор, и пустые слова о свободе выбора ничего не значат - у него не было выбора. Ни у одного человека чести его быть не может. Чем дальше ты идешь, тем больше сужается тропа, и пути назад уже нет.
- Церковь должна отреагировать. Иначе... - он запинается.  - Иначе она недостойна носить Имя Христово. Знаете, ведь не везде служители ее молчат... В сорок втором году епископы Утрехта публично выступили против депортации евреев и запретили католикам-полицейским принимать участие в облавах. Но после этого немецкие оккупационные власти отправили в Аушвиц сотню евреев-католиков. Может, Папа не решается на открытое выступление потому, что боится навлечь на католическую общину гонения? Какое-то странное чувство ответственности, - Фонтана чуть было не произносит слово "ложное", но с горечью думает - он ведь сам до сих пор ничего не сделал, чтобы иметь право упрекать в чем-то главу Церкви. - Злу нужно  противостоять вместе, - убежденно говорит он.

Отредактировано Рикардо Фонтана (2010-09-04 15:23:43)

- Обещаю, что никто в Германии не узнает о моем визите к вам, - торопливо говорит Фонтана. - Но ваша семья... Может, постараться как-то обезопасить их? У моей семьи в Риме дом, и я уверен, отец будет рад оказать гостеприимство вашим близким. Возможно, в помощи будут нуждаться еще и ваши родители? В любом случае мы найдем возможность спасти их...

- Моей семье ничто не угрожает, - коротко говорит Фонтана, раздумывая, куда бы спрятать папку. - Отец слишком близок к Святому Престолу - вернее, к казне Ватикана, - чтобы его могли как-то коснуться репрессии.
В конце концов он просто крепко завязывает тесемки на папке и прикидывает, получится ли засунуть ее за пояс так, чтобы удерживать локтем. Кажется, получится.
- Я буду предельно осторожен. Но как нам связаться, если вы достанете еще какие-то документы? Возможно, стоит назначить встречу дня через три в каком-то не очень людном месте, и если у вас будут материалы, вы передадите их мне? Звонить вам, я так понимаю, не стоит - вдруг ваш номер прослушивается?