Не так-то легко в их городишке найти место, откуда так хорошо будет виден закат. И где не будет кучи ненужного народа. А здесь - его территория, никто не сунется сюда без приглашения, разве только тот, кто хочет хорошенько получить по морде. Или почкам, это смотря как получится...
Тамао щурится, смотря на все еще яркие лучи засыпающего солнца, и глубоко затягивается, неспешно выпуская струйку дыма. В Судзуране чувствовать умиротворение? Такое даже никому на ум не придет, не то что ощутить. Королю школы нужно быть особенно начеку, каждый день находится с десяток глупцов, что пытаются оспорить титул. Но только затем, чтобы потом присягнуть на верность. Редкие исключения, всего лишь редкие исключения. Накадзи говорит, что стоит опасаться Гендзи, да только он ни хрена не понимает. Все эти разборки, драки - лишь способ спустить пар, выплеснуть накопившийся тестотерон. Приятный, безусловно, однако, не это главная причина для выяснения, кто тут главный. Для Серидзавы главное, чтобы никто не претендовал вот на это самое место, где он сейчас находится. Никто и никогда. Это он нашел его вместе с Токио, они забрались сюда, собрав по пути армию. И уж выкинуть их отсюда не сможет никто. И своими людьми разбрасываться он тоже не собирается. Подонки, конечно, но ведь свои..
Еще одна затяжка, и докуренная сигарета падает на пол. Тихий щелчок зажигалки, и Тамао снова затягивается. Такое ведь редко выдается, чтобы просто сидеть и смотреть на закат, чувствуя себя до тошного раслабленным и спокойным. Новые удары и выбитые зубы будут завтра, сегодня уже достаточно. Да и куда как приятнее смотреть на алеющее небо сквозь заковыристые узоры тонкой струйки дыма. И вдыхать запах табака тоже почти приятнее, чем запах крови, идущей из разбитой губы и рассеченной брови. И потом.. они почти выпускники, следующий год последний. Стоило бы сполна насладиться тем видом, за который они каждый день рвут глотки остальным претендентам на трон.

Бывает не очень удачное время, чтобы привлекать к себе внимание Саридзавы. Например такое, как сейчас. Это знали почти все, а кто не знал или не хотел понимать, либо пересчитали, либо еще пересчитают зубами все ступеньки на лестнице, ведущей на крышу. Бессмысленный мордобой, конечно, не то, что ему нравится или доставляет удовольствие, но свой покой он готов остоять и таким способом. Если слова не подействуют. А слова в этой школе почти никогда не действовали..
Но Тамао даже не шелохнулся, спиной ощущая приближение. Пожалуй, у него все внутри не напрягалось сжатой пружиной от приближения только этого человека. Ну а кому еще он так легко доверяет спину вот уже не первый год? Даже странно, что он точно знает, что это Токио, и в который раз не ошибается, когда друг становится рядом, пряча ладони глубоко в карманах школьных брюк, молча наблюдая за почти скрывшимся за горизонтом солнцем. Они удивительно долго могут просидеть бок о бок в абсолютной тишине, прерываемой лишь шумом далеких улиц, да периодическим чирканьем зажигалки. Токио единственный из их компании, кто не курит, но всегда стоически терпит дым, делая вид, будто вовсе его не замечает. В таких мелочах и проявляется их дружба, скрепленная не только совместными походами по барам и разговорами за жизнь, но и десятками выигранных плечом к плечу уличных драк. Токио не морщится и не просит не курить в его присутствии. Тамао молчит о подслушанном разговоре в больнице и ждет, когда друг сам решится обо всем рассказать. Они просто не мешают друг другу насладиться видом с крыши, пока солнце окончательно не село. Они не дергают друг друга и не сомневаются ни в чем, что касается их отношений. Простые мелочи, до которых другие могут и не додуматься..
Тамао чуть отодвигается, молча предлагая ему сесть, затушив очередную сигарету о выступ и, наконец, посмотрев на парня. Бледнее, чем обычно, тоже явно не в веселых размышлениях. Допытываться - не в их правилах. И он просто склоняется вбок, подхватывая с земли две банки с холодным кофе. Кто сказал, что отродье пьет исключительно горячительное?
- Долго шел, уже согрелось, - просто произносит, протягивая ему одну банку, не собираясь лезть с расспросами или прочей ерундой. Они такие вечера предпочитали не портить непрошенным ковырянием  в чужих мыслях.

В принципе, ему даже не надо было смотреть и искать доказательства того, что подсыхающая черная краска на стене, где несколько дней назад появилась надпись Гендзи аккурат под громким титулом Король Судзурана, дело рук Токио. Ему хватило одного недовольного взгляда Тамао и единственного вопроса - "Кто?". Остальное - почти что дело чести. То, что не нравилось одному из них, просто убиралось, стиралось.. Что-то так же просто как это надпись, что-то ценой выбитых зубов и саднящих кулаков. И кто после этого мог бы громко заявить, что в местном воронье только каждый за себя?
Но вслух об этом говорить не принято, в конце концов, они здесь не слезливые и ранимые мальчики, они все понимают и без всякой "голубой" чуши навроде клятв в вечной дружбе, взаимопомощи и дружным шаганием плечом к плечу до конца дней своих. О таком болтать - только языками часать, а они предпочитают показывать делом, кто есть кто и на чье плечо можно опереться в любой момент.
- Токио? - парень чуть обернулся, замечая, что друг неуверенно отшагнул назад, медленно, но верно бледнея. Он в последнее время и так выглядел неважно, но сейчас в сгущающихся сумерках вообще казался бледной тенью. - Все норм?
Глупый был вопрос, и так все было видно и понятно. Та самая болезнь, название которой он все равно не запомнил, да и не понял толком, как именно она убивает его лучшего друга, давала о себе знать.
Редкие, но сильные головные боли начались давно, да только кто обращает на них внимание? Они столько сотрясений мозга получили за время обучения здесь, что уже могли бы пускать слюни, да дергать глазом. Да только головы крепкие. Только вот, для одного из генерала армии это сыграло роковую роль. Только возможно, но подлая мысль в последнее время все чаще посещала его.
И ведь хотелось хоть как-то помочь этому паршивцу, который только улыбается и легко говорит - "а я здоров". И одновременно с тем злость берет, что врет и не признается. Вот врезать бы, чтобы мозги обратно вправились.. Но вместо этого он только смотрит прямо, без жалости или чего-то подобного.. Просто, может, до Токио дойдет поскорее, что никто его кидать не собирается, и что ему необязательно биться одному?

Врет, зараза. Улыбается широко-широко, даже взгляд такой честный-честный, аж вдарить хочется. Просто чтобы неповадно было еще раз что скрывать. Да только смысл-то какой? Своих Тамао бил только в целях воспитания, когда рамки дозволенного переходили, хотя вот сейчас самому хотелось на принципы-то свои плюнуть. Разочек. Потому что тут не о чужих переломанных костях речь, не о чужих амбициях и не о собственной даже чести Короля Воронья, тут дело важнее всего этого вместе взятого.
Но сжимающаяся в кулак ладонь почти сразу снова расслабляется. Все равно не поможет, в этом они оба упрямые, как бараны. Если что решили, не разговоришь, не выбьешь, до последнего стоять будут. И потом.. может, Токио не видит того, как друзья помочь могут? Считает, что так лучше делает? В чем-то, может, и прав, не хрен другим знать, чтобы не растрепали где не надо. Но одному человеку можно было сказать.. Он не врач, жизнь не спасет, но рядом встанет, просто чтобы Токио ощущал, что не один. Одному хреново даже после драки в луже крови валяться, не то что с мыслями об этих гребаных 30% жить. И что остается? Ждать. С ним только так. Пока сам не скажет или не свалиться кулем на асфальт, ни слова не выдавит. Только улыбаться будет. Вот как сейчас. Гордый.
И Тамао только кивает, делая вид, что верит. Ну хоть в этом для начала поможет - подыграть. Сложно, но не невозможно. Только вот еще одна сигарета, чтобы успокоиться легче было, да мысли в другое русло повернуть.
- Вот как.. - многозначительно изрекая на неожиданное признание Токио, Саридзава смотрит внимательно, словно стараясь разглядеть что-то за обычными словами. Были друзьми, разбежались, случается. Только почему рука едва заметно дернулась, поднося к губам очередную сигарету, уже двадцатую, наверно, за день. Друзья бывшие, значит.. Да, драться с тем, с кем когда-то разделял одну дорогу, то еще развлечение, удовольствия мало.. Но не это цепляет, заставляя прокрутить его слова еще несколько раз в голове. В них звучит незаданный вопрос, который так и повис в воздухе, не произнесенный ни одним из них.
- Знаешь, Токио, я ни имею ничего против Гендзи, но.. - поднявшись, Тамао встает лицом к другу, непривычно хмурясь. - Никто не поднимется выше нас в Судзуране. А кто попробует, тот переломает себе ноги. Это наше место, верно?
Усмехнувшись, Саридзава опускает ладонь на его плечо, легко похлопав. Он не собирается заставлять своего генерала сражаться с тем, кто когда-то был ему дорог. Он не собирается ставить его перед выбором. Для Тамао Токио не просто генерал, и, пожалуй, он не допустит, как Гендзи, чтобы после Судзурана их дорожки так легко разошлись.